[167]Горный Эйвинд
Эйвинд был сыном Йоуна и Маргрьеты. Они жили в селении Склон в хреппе Хрюни в сисле Речного Мыса. В этой семье были и другие дети, но они не упоминаются в этой саге, кроме самого Эйвинда и его брата, – а может и сводного брата – Йоуна, отца Грима Студента, который недавно умер восьмидесяти лет от роду, а был он хозяином того двора, Корабельной Рощи, где прежде жил его отец. Точно неизвестно, когда родился Эйвинд, но вернее всего он родился в начале XVIII столетия. Эйвинд жил у своих родителей на хуторе Склон и оставался в этом хреппе, пока не вырос. Тогда он переехал на хутор Лесные Тропы в Трясине, и на нем там держался весь дом. Рассказывают, что он, однако, не прижился там, но должен был уехать, попавшись на воровстве. Эти проказы и потом за ним водились. Первый раз, как говорят, он стянул кусок сыра у одной нищенки, когда ему случилось быть на Холмах Оддгейра, и она наколдовала, что с этих пор ему никак нельзя будет не красть. Эйвинд или кто-то из его заступников будто хотели подкупить старуху, чтобы она взяла свой приговор обратно. Но та сказала, что это не в ее силах, так как приговоры обратно не берутся. Но она, так и быть, прибавит к сказанному, что он никогда не попадется людям в руки. И все потом на нем оправдалось, как одно, так и другое.
Жители из сислы Речного Мыса и с Западных Фьордов сходятся на том, что, уехав из Лесных Троп, Эйвинд подался на Западные Фьорды и завел там какое-никакое хозяйство с одною вдовой по имени Хатла и с ее детьми и жил там – одни говорят на отшибе у самых гор, а другие – на Косе Воронового Фьорда в Ледниковом Фьорде, что в Мелком Заливе, и имел там хороший двор. И некоторые говорят, что преподобный Снорри Бьёрнссон повенчал Эйвинда и Хатлу в бытность его пастором во Дворах на Главном Заливе (1741–1757).
Об этой Хатле шла дурная слава, она была крута нравом и, как сказывают, нетверда в вере, потому что она почти не ходила в церковь, а иной раз стояла за церковными дверьми, пока шла служба. На альтинге 1765 г. было дано такое описание ее внешности и нрава. Она, как сказано, была «мала ростом и сутула, лицо и руки имела [168]смуглые, глаза иссера-карие и хмурые, рот полуоткрытый, лицо длинное и весьма отталкивающее, волосы темные, руки малые и худые, нюхала табак». Напротив, Эйвинд, как считали, всем взял – и нравом, веселым и покладистым, и ловкостью, ибо он был хороший пловец и борец, как никто другой скор на ногу и увертлив: ходил колесом так, что его было не догнать на самой быстрой лошади, и это оказалось как нельзя кстати, когда ему приходилось спасать свою жизнь при погоне. Был он хитроумен и находчив. Такое дали ему описание на тинге Секирной Реки 1765 г.: «Он худощав и ростом выше среднего, руки и ноги имеет длинные, волосы золотисто-рыжие и завивающиеся на концах, лицо продолговатое и попорченное оспой, верхняя губа немного толще нижней, голос мягкий и нрав покладистый, держит себя опрятно, курит много табака, приветлив в обхождении и дружелюбен, хороший работник, знает плотницкое и кузнечное дело, немного читает, но писать не умеет, любит напевать себе под нос римы, чаще всего в искаженном виде».
Трудно знать наверное, как долго Эйвинд прожил своим домом в Западных Фьордах, пока они не бежали в нежилые места, и по какой причине они бежали, потому что каждый говорит по-своему, но все же большинство сходится в том, что Эйвинд поплатился за свою доброту – или же за низость своей жены, как говорят жители Западных Фьордов. Они рассказывают, что Хатла зналась с неким вором, скорее всего это был Артнес, а не Абрахам, и после того, как они утопили одного жившего у них в доме парнишку подо льдом Воронова Фьорда, они решили бежать, оставив своих малых детей. Хатла хотела поджечь двор, а Эйвинд не хотел, так это злодеяние и не удалось ей. Дочка их по имени Оулёв побежала на соседский хутор и рассказала, что случилось, и всех детей спасли. Эйвинд же с Хатлой подались в горы с кое-какими пожитками и инструментом. С тех пор они там и обретались, двадцать лет, в нежилых местах, перенося свое жилье все дальше на северо-восток вглубь страны. Но как уж они там жили, об этом мало что можно сказать.
После того, как Эйвинд с Хатлой ушли в горы, первое их пристанище было на Полях Горячих Источников на запад от Килевого пути у Кладового пастбища. Эйвинд сложил там лачугу из камней и огородил один горячий источник, следы которого и по сей день можно там видеть. В источнике этом они варили себе пищу. Там с ними жил и уже упомянутый Артнес Беглый Вор. В этих местах они схоронились, когда украли одной осенней ночью припасы и всякую всячину у Магнуса бонда из Ущельного Выгона с Долин Мысового Фьорда. [169]
В другой раз задумали эти приятели ограбить людей, везших сушеную рыбу на север от Киля. Один из них был взрослый мужчина, а другой – молодой парнишка. Мужчина так испугался, что весь затрясся, а парнишка схватил столярный молоток и с такою силой стукнул Артнеса, что раздробил ему челюсть. Артнес ходил с этой отметиной до конца своих дней. Парнишка было бросился и на Эйвинда, но тот увернулся и исчез вместе с Артнесом, а эти люди невредимыми добрались до жилья […].
Когда они жили на Полях Горячих Источников, Эйвинд как-то раз послал Артнеса вниз в Долину Мысового Фьорда раздобыть овец. Артнес отправился и уже на исходе ночи добрался до овчарни на летнем пастбище. А был он человек кряжистый, не так чтобы высокого роста, но внушительный на вид, сильный и не из пугливых. В руке у него был топор. Когда Артнес был уже у самой овчарни, случилось и пастуху подойти туда. Он был большого роста и держал в руке лопату. Артнес хотел проникнуть в овчарню, но пастух опередил его – встал в дверях и загородил проход, не пуская Артнеса. Схватка их кончилась тем, что пастух вышиб топор из рук Артнеса и завладел им. Оставшись без оружия, Артнес ушел восвояси и вернулся к Эйвинду с пустыми руками […].
Мало правдоподобно, что иные бы ни говорили, чтобы Эйвинд со своими удовольствовался на следующую зиму Полями Горячих Источников. Ему было уже хорошо известно, каково там жить, ничего не имея. Скорее похоже на то, что он в случае чего мог найти пристанище у своего брата Йоуна в Корабельной Роще; большинство же думает, что они с Хатлой всю зиму ютились там в сарае для сушеной рыбы. Подозрение это появилось, потому что Йоун бонд привез на продажу много больше шерсти, чем, по всему вероятию, мог бы настричь со своих овец, а еще потому, что он ничего не предпринял для того, чтобы найти своего упитанного коня, который пропал у него как раз в то время. Когда зима кончилась и Эйвинд опять ушел в горы, его брат, как полагают, снабдил его всеми необходимыми припасами, и на сей раз Эйвинд расположился в Эйвиндовом Гнездовье к северу от Гремучих Песков, на запад от дороги у Бычьей Реки и напротив Гнездовья Орлиной Горы.
Но раньше, чем Эйвинд удалился от своего первого жилья, надо рассказать, как однажды, пока он еще жил на Полях Горячих Источников, а может быть под Орлиной Горой, он отправился бродить по горам и ледникам. Шел он по Длинному Леднику и увидел перед собой посреди ледника долину, поросшую травой. И видит он, что в долину спускается человек и гонит перед собой стадо овец. Эйвинд [170]подошел к нему и поздоровался. Тот принял его приветствие довольно холодно. Эйвинд спросил, куда он направляется. Тот сказал, что домой – доить овец. Эйвинду показалось, что это, верно, злой человек, но он был в веселом настроении и предложил ему побороться. Тот не отказывается. Вот они борются, и Эйвинд видит, что уступает ему в силе. Однако игра обернулась так, что Эйвинд все же повалил этого жителя долины. Пастух тотчас вскочил на ноги и сказал: «Ты не повалил бы так скоро моего брата, если бы вам довелось схватиться». Потом они пошли к жилью и погнали овец доить. Со двора вышла женщина с ведрами. Пастух загнал всех овец в загон, и женщина принялась доить их. Эйвинд поздоровался с нею, но она ничего не отвечала, покуда пастух был рядом. Когда же тот зашел в дом, Эйвинд попросил дать ему молока напиться. Она взяла пустое ведро и надоила в него молоко от одной овцы и подала Эйвинду. Тот принял ведро, напился вволю и поблагодарил девушку, сказав, что вот какова, де, овца – одна его напоила. Тут девушка разговорилась и сказала, что хозяин теперь дома с двумя братьями этого пастуха, и если Эйвинд попадется им в руки, ему уже не придется путешествовать. Пока они так разговаривали, Эйвинд сидел на ограде овчарни и занимался своим башмаком. Тут ему случилось обернуться, и видит он, что от двора к загону бегут три человека. Эйвинд, не тратя лишних слов, вскакивает на ноги и бежит вверх по склону долины и прямиком в горы. Когда он был уже на самом верху, эти трое чуть было его не догнали. Он видит, что они вот-вот его настигнут и тогда уже ему несдобровать. Пришлось ему прибегнуть к своей уловке и пуститься от них колесом. Когда люди из долины увидели это, двое из них тоже пустились вслед колесом, а третий повернул назад. Эйвинд смекнул, что это, верно, старик, отец братьев. Вот эти двое гонятся за Эйвиндом, а он от них все дольше по леднику, пока перед ним не оказалась глубокая трещина. Эйвинду ничего не оставалось, как перемахнуть через нее, ведь жизнь его была поставлена на кон. Он совсем выбился из сил, так и рухнул по ту сторону трещины. Лежит и переводит дух. Те же, добежав до трещины, не решились прыгать, а может им показалось, что с Эйвиндом на той стороне будет не сладить. Так они и расстались и не добром друг друга поминали. Это была самая большая опасность из всех, с которыми, по сведениям, приходилось встречаться Эйвинду, хотя, случалось, он имел стычки с другими жителями пустоши, бежавшими от закона, и, по некоторым сведениям, живал у них, но они всегда прогоняли его за воровство.
Теперь надо перейти к тому, что Эйвинд поселился в Эйвиндовом Гнездовье, за Лесниковым Пастбищем в сисле Кривой Реки, на север от [171]Гремучих Песков. Там Эйвинд снова сложил себе лачугу, и на запад от дороги в Гремучих Песках еще можно видеть ее следы. […] Рассказывают, что Эйвинд был человек добычливый и делал за лето большие запасы, но случались у него и голодные вёсны.
Однажды, когда Эйвинд жил в лачуге у Гремучих Песков, они были совсем на краю голодной смерти, потому что припасов у них оставалось от силы на неделю. На утро первого дня Пасхи, – а это была как раз пасхальная неделя, – Эйвинд, как рассказывают, надумал читать своим домашним проповеди по книге Видалина, рассудив, что если уж умирать с голода, то лучше начитавшись книг, чем не начитавшись. А Хатла сказала, что ей все едино, проповедями сыт не будешь. Вот Эйвинд взялся за чтение. И только он кончил сами проповеди и дошел до середины «Отче наш», слышат они – кто-то толкается в дверь. Дочитав до конца, Эйвинд пошел и открыл дверь. Видит он, что у стены лачуги стоит жирный, лоснящийся конь. Эйвинд убил этого коня, и они им долго кормились, пока не разжились другой пищей. Сперва, как сказывают, они ели его сырым, потому что у них не было топлива. А с конем этим было так. Эйнар бонд Бриньоулфссон со Двора Бёрка в Речной Долине купил его – одни говорят за год до этого, а другие – за много лет – на севере в Долине Барда или на Островном Фьорде, и чудо как откормил его за зиму. В субботу перед Пасхой коня погнали на водопой и позволили ему порезвиться. Конь же вдруг пустился бежать, и его нигде не могли найти. По следам его удалось определить, что он бежал на север в нежилые места. Так и попался конёк в руки Эйвинда.
Рассказывают, что тою же зимой Эйвинду приснился сон, что его обнаружили. Поэтому он перенес свое жилье немного восточнее, и говорят, что на беду себе он это сделал, потому что, если бы он сидел себе тихо на одном месте, его бы нипочем не нашли. У Эйнара Бриньоулфссона были большие владения на севере в приходе Островов Тинга. Поэтому он часто ездил на север взимать плату с наемщиков и присматривать за землями. По Гремучим Пескам долгие годы никто не ездил, и они считались непроезжими. Но на следующее лето после того, как Эйнар лишился своего скакуна, ему взошло на ум ехать по северному краю Гремучих Песков. И вот Эйнар со своими людьми нагрянул нежданно на Эйвинда, который как раз был занят постройкой дома. Эйвинд сдался по-хорошему, а Хатла отбивалась от них лопатой, но и ее в конце концов скрутили. Там в Эйвиндовой лачуге Эйнар признал шкуру своего коня. Потом Эйнар и его товарищи переправили Эйвинда с Хатлой на Склон Дымов, что у Комариного Озера. Там их продержали сколько-то времени под стражей, и всем [172]нравилось иметь дело с Эйвиндом, а с Хатлой страх как не нравилось, потому что она была груба с детьми и с убогими.
Как-то летом в воскресный день, когда на Склоне Дымов шла служба, – а церковь стоит там поодаль от дворов и со всех сторон окружена лавой – Эйвинд попросился присутствовать на службе, потому что он был человек набожный, а Хатле ни до чего не было дела, – и ему разрешили. Эйвинд сел на скамью возле двери, и люди подумали, что негоже глядеть за ним во время службы. А в другое время за ним всегда присматривали два человека. Но пока пастор пел из Евангелия, и все воззрились на него, а не на Эйвинда, он исчез из церкви, и никто не тронулся искать его, пока не кончилась служба. А там как раз пал такой непроглядный туман, что одного человека не отличить от другого. Туман этот продержался ровно неделю. С той поры жители Комариного Озера всякий непроглядный туман называют эйвиндовым туманом. Эйвинда долго искали, да все без толку. Как он сам потом рассказывал, пока шли самые усердные поиски, он прятался за ближайшей к церкви лавовой грядой. Это никому не пришло на ум, и вышло, как бывает: сидит на коне, а коня ищет.
На следующую зиму после того, как Эйвинд сбежал со Склона Дымов, он объявился на Широкоплечем Мысе, у Широкоплечих Источников, и там еще видны следы его жилья. Это было настоящее каменное укрепление под самой стеной ущелья, в добру сажень длиной и в полсажени шириной. Из конского хребта он сделал коньковый брус, по скату кровли во всю длину проложил тростник, а сверху покрыл волоснецом. Дверью ему служила каменная плита, так плотно прилаженная, будто нарочно тесанная. В горе, в том самом месте, где стояла лачуга, бил ключ, и вода падала рядом с постелью хозяина. И он соорудил такую колоду, что довольно было протянуть с постели руку, поднять плиту, которой закрывался источник и зачерпнуть оттуда воды. Возле лачуги была дровяная кладь, и думают, что Эйвинд хранил в ней зимой свои запасы. Но, по словам Эйвинда, та зима выдалась самой скверной за все время, что он жил без людей, и он питался одним только сырым конским мясом да корешками дягиля, которых в избытке у Источников Широкоплечего Мыса. Рассказывают, что Эйвинд увел осенью с Восточных Гор то ли семь, то ли девять лошадей, а овец ему поблизости не попадалось. Нет никаких следов того, что Эйвинд готовил пищу возле своей лачуги.
После того, как Эйвинд сбежал, Хатлу перевезли с хутора на запад. И вот на исходе зимы он как-то пришел в воскресенье в одно селение к северу от Бухт Комариного Озера. Народ тогда был весь в церкви, кроме одной старухи, и он попросил у нее еды и какой-нибудь [173]обувки, а то, мол, он идет издалека и все стоптал. Взамен он предложил старухе прочитать проповедь у нее дома. Старуха ничего не заподозрила и согласилась на его уговоры. Кончив чтение, он стал расспрашивать ее про Хатлу и что с нею сталось. И старуха выложила ему все, что знала наверное. Эйвинд не ждал, пока люди вернутся со службы и тут же ушел. Рассказывают, что он отправился на поиски Хатлы на запад и в конце концов заполучил ее, и люди полагают, что некоторое время после этого они жили на пустоши в Ледниковой Долине. Там есть гора Эйвинда, и говорят, что она носит его имя.
Горный Эйвинд оставался некоторое время в Пустоши Речной Долины и крал овец у тамошних жителей. Тогда люди Речной Долины собрались с духом и решили выжить его оттуда. Они погнались за ним на лошадях, а он покатился от них колесом, и расстояние между ними не возрастало, но и не уменьшалось. Лошади, однако, завязли в одном болоте примерно посредине пустоши. На том они с Эйвиндом и расстались. Болото это потом получило название Эйвиндова Болота, и считается, что там нельзя проехать.
Когда Эйвинд возвратился в жилые места, он рассказывал, что никогда у него не было лучше с питанием, чем в Эйвиндовом Гнездовье у Секирной Реки, потому что вдобавок к овцам, которых он уводил с летовья, он добывал там много лебедей и гусей, а кроме того, всегда мог поживиться форелью, которой, по рассказам, кишмя кишат тамошние озера. До них, правда, далеко добираться. Но, как рассказывал Эйвинд, зимой на Гремучих Песках бывают такие жестокие ветры, что взрослому человеку, даже тепло одетому, там не выжить под открытым небом. С этим сходятся и его слова, что он и злейшего своего врага не послал бы на западные пустоши, а на восточные фьорды он с радостью послал бы и друга.
Об Эйвинде и Хатле рассказывают также, что у них в изгнанье рождались дети, но Хатла со всеми разделалась. А Эйвинд не мог даже близко подойти, когда она их убивала. Больше всего ему было жалко одного ребеночка. Это была девочка, по второму году. Они хотели ее оставить, но когда на них вдруг нагрянули жители тех мест и им пришлось спасаться бегством, они не могли взять с собой эту девочку, и у Хатлы только и было времени – сбросить ее со скал.
Все говорят, что Эйвинд и Хатла прожили в изгнанье двадцать лет, пока им не дали пощады, и по рассказам жителей Мелкого Залива, они возвратились на те же земли (Коса Воронова Фьорда), откуда в свое время бежали. Там они и умерли и были похоронены в одном болоте неподалеку от селения. Преподобному Торви Магнуссону, в бытность его пастором во Дворах на Мелком Заливе (1822–41) [174]показывали их могилу. Но не все так думают, что Хатла умерла на Косе Воронова Фьорда. На Юге Исландии про нее рассказывают, что когда она в конце концов далась в руки людям, она была так плоха, что ее нельзя было держать в тюрьме. Поэтому ей разрешили перебраться в один ветхий домишко неподалёку от Моховой Горы. Она какое-то время пробыла там летом. А осенью как-то выдался погожий день, светило яркое солнце и был легкий морозец. Села тогда Хатла у дороги и сказала: «Красиво сейчас в горах!». На следующую ночь она исчезла, и ее так и не нашли. Спустя несколько лет в Скалистых Горах нашли труп женщины и рядом останки двух овец, которых она подцепила за рога завязкой от юбки. Люди решили, что это должно быть Хатла и что она хотела уйти дальше в горы, но застряла там, потому что погода испортилась сразу вслед за тем, как она исчезла.
Из всего, что сработал Эйвинд, остались только заступ и ободок от лопаты. Жители Острова Тинга нашли их в начале следующего столетия в одном ручье неподалеку от его хижины. Они привезли то и другое к себе на север, и всем показывали, и хвалили работу. Третья вещь, оставшаяся от него, – это корзина, которая еще хранилась во времена пастора Гисли Тоураринссона на хуторе Одди на Полях Кривой Реки. Ее употребляли там для детей, которые в ней учились ходить, и люди говорили, что она сплетена с большим искусством.
